30.01.02
Я уже упоминал об изменении в тактике. Или в стратегии. Есть такой момент в отношениях. Прекрасно знают или догадываются, что знают, где я был и с кем соответственно, если я, конечно же, задержался. В очередной раз я придумываю очередную ересь и в очередной раз мне верят. Или делают вид, что верят. Скорее второе, чем первое. Я вспоминаю то время, когда я почувствовал, что люблю ее. Между встречаниями, поцелуями и сексом прошло какое-то время. Я пришел к ней, увидел ее спящей, долго смотрел не будя, а потом вдруг решил, что люблю. А вечером сказал ей об этом. Подходил издалека, подошел и сказал. Сначала почему-то несколько стеснялся, потом осмелел и смотрел прямиком в глаза. И что же я там увидел? То же самое. Мне едва дали до конца договорить и ответили мне той же монетой. А здесь, какая ситуация? Она и не может быть одинаковой как когда-то и тем более повторяться. Что, мне снова надо догадаться? Сначала выложиться, вспотеть (а ведь там вообще не потеют) ладошками, подмышками и подножками, а потом грохнуться лбом об стенку. Именно поэтому я и не решаюсь сказать это и это хотение уходит и уходит. Нет, я не боюсь быть высмеянным или быть в очередной раз неправильно понятым. Возвращаясь к определению чистой любви, можно сказать так, что я не подозреваю, что отдаю и тем более не знаю, как это принимают. Так что это – чистая любовь? Я бы все-таки добавил к этому определению кое-что от себя. А именно – ответные потуги. Они вообще должны быть или нет? И нужны они мне? Меня не могут любить, так как ее до меня вообще никто не любил. Был один сплошной трах, так я во всяком случае думаю. Это когда на любовь не остается времени. Когда утром задаешься вопросом: «А что я здесь делаю?» И что – просто знать об этом и пользоваться тем, что предоставляют в твое расположение – сегодня это губы, завтра руки, послезавтра может быть все тело. Когда-то там была брошена фраза: «Как только я узнаю или почувствую или еще что-то, что меня любят, я сделаю для этого человека всё. Буду работать за него, молиться на него, ещё бог весть что – лишь бы он был рядом и вечно любил меня. Так ведь её же любят – например отец её ребенка. Так что же не получается? Что, она не любит? Ах, вот оно что?!! Так, как оказывается, взаимность в этом деле не помешает. А я-то грешным делом уже подумал. И теперь мы каждый закрываем за собой двери: я – на кухне, она – в комнате. Когда же почувствуют, что я вернулся? (то, что она сняла обручальное кольцо, я уже говорил?). Пришло время и мне поменять тактику и узнать кое-что, если конечно удастся узнать это кое-что. Я перестану с ней общаться. Что она предпримет и предпримет ли вообще? Я столько в своих письмах уже рассказал, накуролесил, наболтал – просто раскрытая книга в том месте, где даны решения задач. Говорят, что их количество уже приближается к двадцати, писем в смысле. Ого!!! Могу, могу, хороший мальчик. Я ещё и вышивать умею. Нитками мулине на джинсе. Что она подумает, что я получил от нее все что хотел? Последний бастион рухнул и мне стало неинтересно. Из случайно подслушанного разговора двух мужчин на базаре: «Понимаешь, баба так устроена. Если её оттрахало трое или четверо мужиков, это может им сойти с рук. Это не трагедия. Подлинная трагедия наступает тогда, когда ее не захотели и дали сдуру ей это понять. Она это понимает и всё – ты не жилец на этом свете. Они ж как убивают – методически; вони мають на це час та натхнення. Каждый кусочек мяса, срезанный их заботливой рукой с твоего тела, смакуется особенно – он чуть ли не самый последний. Так уж они устроены». «Умение расслабляться, конечно, первая вещь, которой должен научиться танцовщик. Это также первое, чем должен овладеть пациент, когда он оказывается один на один с психоаналитиком. Это первое, чему должен научиться любой человек, чтобы жить. Это чрезвычайно трудно, ибо означает самоотвержение, полное самоотвержение». Г. Миллер «Мудрость сердца».
© Woldemar 30.01.2002 All rights reserved
Я уже упоминал об изменении в тактике. Или в стратегии. Есть такой момент в отношениях. Прекрасно знают или догадываются, что знают, где я был и с кем соответственно, если я, конечно же, задержался. В очередной раз я придумываю очередную ересь и в очередной раз мне верят. Или делают вид, что верят. Скорее второе, чем первое. Я вспоминаю то время, когда я почувствовал, что люблю ее. Между встречаниями, поцелуями и сексом прошло какое-то время. Я пришел к ней, увидел ее спящей, долго смотрел не будя, а потом вдруг решил, что люблю. А вечером сказал ей об этом. Подходил издалека, подошел и сказал. Сначала почему-то несколько стеснялся, потом осмелел и смотрел прямиком в глаза. И что же я там увидел? То же самое. Мне едва дали до конца договорить и ответили мне той же монетой. А здесь, какая ситуация? Она и не может быть одинаковой как когда-то и тем более повторяться. Что, мне снова надо догадаться? Сначала выложиться, вспотеть (а ведь там вообще не потеют) ладошками, подмышками и подножками, а потом грохнуться лбом об стенку. Именно поэтому я и не решаюсь сказать это и это хотение уходит и уходит. Нет, я не боюсь быть высмеянным или быть в очередной раз неправильно понятым. Возвращаясь к определению чистой любви, можно сказать так, что я не подозреваю, что отдаю и тем более не знаю, как это принимают. Так что это – чистая любовь? Я бы все-таки добавил к этому определению кое-что от себя. А именно – ответные потуги. Они вообще должны быть или нет? И нужны они мне? Меня не могут любить, так как ее до меня вообще никто не любил. Был один сплошной трах, так я во всяком случае думаю. Это когда на любовь не остается времени. Когда утром задаешься вопросом: «А что я здесь делаю?» И что – просто знать об этом и пользоваться тем, что предоставляют в твое расположение – сегодня это губы, завтра руки, послезавтра может быть все тело. Когда-то там была брошена фраза: «Как только я узнаю или почувствую или еще что-то, что меня любят, я сделаю для этого человека всё. Буду работать за него, молиться на него, ещё бог весть что – лишь бы он был рядом и вечно любил меня. Так ведь её же любят – например отец её ребенка. Так что же не получается? Что, она не любит? Ах, вот оно что?!! Так, как оказывается, взаимность в этом деле не помешает. А я-то грешным делом уже подумал. И теперь мы каждый закрываем за собой двери: я – на кухне, она – в комнате. Когда же почувствуют, что я вернулся? (то, что она сняла обручальное кольцо, я уже говорил?). Пришло время и мне поменять тактику и узнать кое-что, если конечно удастся узнать это кое-что. Я перестану с ней общаться. Что она предпримет и предпримет ли вообще? Я столько в своих письмах уже рассказал, накуролесил, наболтал – просто раскрытая книга в том месте, где даны решения задач. Говорят, что их количество уже приближается к двадцати, писем в смысле. Ого!!! Могу, могу, хороший мальчик. Я ещё и вышивать умею. Нитками мулине на джинсе. Что она подумает, что я получил от нее все что хотел? Последний бастион рухнул и мне стало неинтересно. Из случайно подслушанного разговора двух мужчин на базаре: «Понимаешь, баба так устроена. Если её оттрахало трое или четверо мужиков, это может им сойти с рук. Это не трагедия. Подлинная трагедия наступает тогда, когда ее не захотели и дали сдуру ей это понять. Она это понимает и всё – ты не жилец на этом свете. Они ж как убивают – методически; вони мають на це час та натхнення. Каждый кусочек мяса, срезанный их заботливой рукой с твоего тела, смакуется особенно – он чуть ли не самый последний. Так уж они устроены». «Умение расслабляться, конечно, первая вещь, которой должен научиться танцовщик. Это также первое, чем должен овладеть пациент, когда он оказывается один на один с психоаналитиком. Это первое, чему должен научиться любой человек, чтобы жить. Это чрезвычайно трудно, ибо означает самоотвержение, полное самоотвержение». Г. Миллер «Мудрость сердца».
© Woldemar 30.01.2002 All rights reserved
Комментариев нет:
Отправить комментарий