05.12.01
Опять вечер и опять самое приятное время для перевода бумаги. Та же кухня. Те же бесконечные кружки с чаем. Иногда яблоко. Иногда мандарин. Прокручиваем вчерашний вечер. Ну, начал-то, конечно, я. Сказал-сказал, слегка раскололся. И этого было достаточно, чтобы Остапа понесло. Более, чем необходимо и вполне, чем достаточно. Да, мы все контрактники – те, кто связан брачными узами. А что прописано в контракте? Десять не надо или десять нельзя или еще что-то в этом роде? Последнее из Миллера: «Мой любимый фокус – изображать ревность. Особенно по пустякам. Меня не беспокоит, спала ли она с кем-нибудь или нет, мне нужно узнать, целовал ли он ей руку. И этот невинный жест приводит меня в ярость. Я могу схватить нож и пригрозить, что сейчас перережу ей глотку. При случае, я могу зайти так далеко, что слегка поцарапаю ножом ягодицы ее неразлучной подруги. Но потом несу йод, пластырь и целую неразлучную подругу в зад». Правила придумали за нас и возможно для нас, но реально – против нас. А мы должны придумать свои правила. Правила неприличного поведения в приличных местах. Правила включения чрезвычайного и экстренного мышления в то время, как вам предложено срочно выехать из нашей же квартиры. Кому-то из нас на пути попадаются натасканные женщины со своим могучим жизненным опытом, а кому-то нет. Рекогносцировка, рокировка, дислокация, диспозиция. В то время, как противник, переодевшись закадычным другом, выкрадывает у нас карту с расположением наших боевых сил, мы меняем ландшафт, топографию, причем вручную и за одну ночь. <…> Всё равно, как бы мужчина чего-то не скрывал, видно, что ему есть что скрывать. И пусть он постоянно улыбается во весь рот – это его не спасет. Самим им придуманные правила игры, пульсируют в его висках невидимым молоточком, даже когда он ничего не жует. С двух сторон наблюдается движение. И теперь мы прикрываем друг друга. Я ему кричу: «Давай, беги, я тебя прикрою!», не задумываясь при этом о том, кто прикроет меня, когда надо будет бежать уже мне. «Я задыхаюсь от нежности, от твоей моей свежести…» Вот, что бывает, когда целуешься на ветру и на морозе. Я повторяюсь. Меня спросили, думаю ли я о ней. Я ответил, что почти не думаю, так чуть-чуть, совсем немножко. Соврал, конечно, как я могу не думать о том, при мыслях о котором я просто балдею. А балдеть мы любим. Женская надобность и ненадобность. Денежное лирическое отступление. Где нет денег? На необитаемом острове. Ты сам на нем, может быть с дочерью, может быть с сыном… Ты сам добываешь огонь, сам охотишься, сам рыбачишь, собираешь ягоды и травы лекарственных растений. Рыбы слишком близко подплывают к берегу и подставляют под твой гарпун свои икристые и искристые бока; дикие козы со своим диким молоком сами подставляют твоим рукам свои увесистые вымя; кокосы и бананы сами падают к твоим ногам – их только надо поднять… До тех пор это всё происходит, пока к тебе на остров, на твой остров, не забредет прогулочная яхта. Проведут они на острове минут 10-20 и уезжая попросят какой-нибудь сувенир. Как, совсем ничего нет? А вот та ракушка, что у вас под ногами или резная фигурка, можно взять ее на память? А вы не могли бы что-нибудь нацарапать на ней? Да, меня зовут Пол. Спасибо. Возьмите. И они своими холеными ручками с отменным маникюром и увесистыми и от этого вечно сползающими перстнями, начинают отсчитывать хрустящие купюры. Достаточно? Более чем. И тебя нет уже на острове через десять минут, пока они не могут понять почему не заводится мотор. Всё брошено. Берите всё – всё бесплатно, распродажа выходного дня, но без денег, денег не надо, прошу вас. Конечно же я думаю о ней – причем все время. <…> Как хорошо, что женщина не может проникнуть в наши мысли, влезть в черепушку. Глубокая ночь. Кто-то переворачивается с одного бока на другой. А все-таки Фрейд, который Зигмунд, сейчас бы не помешал. Не в данной ситуации, а вообще.
© Woldemar 05.12.2001 All rights reserved.
Опять вечер и опять самое приятное время для перевода бумаги. Та же кухня. Те же бесконечные кружки с чаем. Иногда яблоко. Иногда мандарин. Прокручиваем вчерашний вечер. Ну, начал-то, конечно, я. Сказал-сказал, слегка раскололся. И этого было достаточно, чтобы Остапа понесло. Более, чем необходимо и вполне, чем достаточно. Да, мы все контрактники – те, кто связан брачными узами. А что прописано в контракте? Десять не надо или десять нельзя или еще что-то в этом роде? Последнее из Миллера: «Мой любимый фокус – изображать ревность. Особенно по пустякам. Меня не беспокоит, спала ли она с кем-нибудь или нет, мне нужно узнать, целовал ли он ей руку. И этот невинный жест приводит меня в ярость. Я могу схватить нож и пригрозить, что сейчас перережу ей глотку. При случае, я могу зайти так далеко, что слегка поцарапаю ножом ягодицы ее неразлучной подруги. Но потом несу йод, пластырь и целую неразлучную подругу в зад». Правила придумали за нас и возможно для нас, но реально – против нас. А мы должны придумать свои правила. Правила неприличного поведения в приличных местах. Правила включения чрезвычайного и экстренного мышления в то время, как вам предложено срочно выехать из нашей же квартиры. Кому-то из нас на пути попадаются натасканные женщины со своим могучим жизненным опытом, а кому-то нет. Рекогносцировка, рокировка, дислокация, диспозиция. В то время, как противник, переодевшись закадычным другом, выкрадывает у нас карту с расположением наших боевых сил, мы меняем ландшафт, топографию, причем вручную и за одну ночь. <…> Всё равно, как бы мужчина чего-то не скрывал, видно, что ему есть что скрывать. И пусть он постоянно улыбается во весь рот – это его не спасет. Самим им придуманные правила игры, пульсируют в его висках невидимым молоточком, даже когда он ничего не жует. С двух сторон наблюдается движение. И теперь мы прикрываем друг друга. Я ему кричу: «Давай, беги, я тебя прикрою!», не задумываясь при этом о том, кто прикроет меня, когда надо будет бежать уже мне. «Я задыхаюсь от нежности, от твоей моей свежести…» Вот, что бывает, когда целуешься на ветру и на морозе. Я повторяюсь. Меня спросили, думаю ли я о ней. Я ответил, что почти не думаю, так чуть-чуть, совсем немножко. Соврал, конечно, как я могу не думать о том, при мыслях о котором я просто балдею. А балдеть мы любим. Женская надобность и ненадобность. Денежное лирическое отступление. Где нет денег? На необитаемом острове. Ты сам на нем, может быть с дочерью, может быть с сыном… Ты сам добываешь огонь, сам охотишься, сам рыбачишь, собираешь ягоды и травы лекарственных растений. Рыбы слишком близко подплывают к берегу и подставляют под твой гарпун свои икристые и искристые бока; дикие козы со своим диким молоком сами подставляют твоим рукам свои увесистые вымя; кокосы и бананы сами падают к твоим ногам – их только надо поднять… До тех пор это всё происходит, пока к тебе на остров, на твой остров, не забредет прогулочная яхта. Проведут они на острове минут 10-20 и уезжая попросят какой-нибудь сувенир. Как, совсем ничего нет? А вот та ракушка, что у вас под ногами или резная фигурка, можно взять ее на память? А вы не могли бы что-нибудь нацарапать на ней? Да, меня зовут Пол. Спасибо. Возьмите. И они своими холеными ручками с отменным маникюром и увесистыми и от этого вечно сползающими перстнями, начинают отсчитывать хрустящие купюры. Достаточно? Более чем. И тебя нет уже на острове через десять минут, пока они не могут понять почему не заводится мотор. Всё брошено. Берите всё – всё бесплатно, распродажа выходного дня, но без денег, денег не надо, прошу вас. Конечно же я думаю о ней – причем все время. <…> Как хорошо, что женщина не может проникнуть в наши мысли, влезть в черепушку. Глубокая ночь. Кто-то переворачивается с одного бока на другой. А все-таки Фрейд, который Зигмунд, сейчас бы не помешал. Не в данной ситуации, а вообще.
© Woldemar 05.12.2001 All rights reserved.
Комментариев нет:
Отправить комментарий